Сюда же, к этому же разряду поэзии народной и игры воображения принадлежит
целый ряд сказок и поверьев о цвете папоротника, который-де цветет ночью на
Иванов день. Этот небывалый цвет (папоротник тайниковое, бесцветное растение)
почитается ключом колдовства и волшебной силы, в особенности же для отыскания
кладов: где только зацветет папоротник в полночь красным огнем, там лежит клад;
а кто сорвет цвет папоротника, тот добыл ключ для подъема всякого клада, который
без этого редко кому дается.
Предмет этот, о кладах, богат поверьями всякого рода. С суевериями о кладах
связывается и много сказок и преданий; у каждого края свой герой или разбойник
прежних лет, коему приписываются все находимые и искомые клады. В восточных
губерниях клады принадлежат Пугачеву, на Волге - Стеньке Разину, на Украине -
Гаркуше, в средней России - Кудеяру и проч. Клад вообще не всякому дается;
хозяин клада, по смерти своей, бродит тихо вокруг и бережет его сторого и чутко:
либо вовсе не найдешь, либо и найдешь, да не возьмешь, не дастся в руки; не
подымешь по тяжести; обмираешь, как тронешь, ровно кто тебе руки и ноги
перебьет; кружишь на этом месте и не выйдешь, ровно леший обошел, поколе не
положишь клад опять на место; или, если клад под землей, в подвале, глубокой
яме, то взявший его не вылезет никак, перед тобою земля смыкается, железные
двери с запорами затворяются; либо выскочит откуда ни возьмись невидимка,
схватит и держит на месте, покуда не выпустишь из рук клада; либо навалится на
плечо ровно гора, так что и языка не повернуть; либо ноги подкосятся, либо
станут, упрутся, словно приросли к земле; или, если и возьмешь клад и унесешь,
то сколько ни носишь его домой, берешь золото, а принесешь черепки; или же,
наконец, возьмешь, да и сам не рад; вся семья сподряд вымрет. Все это оттого,
что клад кладется со свинцом или с зароком, что клад бывает всегда почти
заповедный и дается тому только, кто исполнит зарок; избавляет же от этой
обязанности только цвет папоротника или разрыв - прыгнун - скакун - плакун - или
срыг - трава, железняк или кочедыжник; папоротнику и плакуну повинуются все
духи, а прыгун ломает замки и запоры, побеждая всякое препятствие. Иногда клад
бродит не только свечой, огоньком, но даже каким-нибудь животным или человеком;
если, догадавшись, ударить его наотмашь и сказать; аминь, аминь, рассыпься, то
перед тобою очутится кубышка с деньгами. Во время выемки клада всегда
приключаются разные страсти, и черти пугают и терзают искателя, брать взаймы у
клада иногда можно, если он даст, но к сроку принеси, иначе постигнет беда
большая. Можно также менять деньги у клада и при этом даже иногда обсчитывать
его, положив то же число монет, меньшей ценности.
У нас почти всюду есть много рассказов и преданий о кладах, а Саратовская
губерния, где волжские вольницы зарывали когда-то свои награбленные богатства,
едва ли не богаче прочих подобными воспоминаниями. Мы упомянули, что клад
кладется "со словцом" или "по завету:" это значит, что кто его зарывает, тот
должен во все время причитывать вслух, какой зарок на него кладет: напр.,
семидневный пост, а затем рыть голыми руками на молодой месяц; или на
разрыв-траву и проч. Один человек зарывал клад, приговаривая: "натри головы
молодецких"; стало быть, клад не дастся никому, если не поклонится ему тремя
головами молодецкими; а другой бродяга, сидя случайно тут же в дупле, подслушал
его и переговаривал каждый раз: "на три кола осиновых". Клад слушается всегда
последнего заговора; посему, когда хозяин ушел, а подсидевший его вырубил три
осиновые кола и поклонился ими кладу, то и взял его преспокойно. Есть также
заговоры, во всем похожие на прочие заговоры. как для укладки клада, так и для
развязки его.
В одном месте Рязанской губернии, где исконное поверье искало кладов, уверяя,
что целовальник рязанский встретил земляка в Сибири, в ссылке, и узнал от него
тайну нескольких кладов, получив и запись с приметами, где они лежат, люди с
седыми бородами рассказывали вот что: "Я рубил в лесу жерди, привязав лошадь к
дереву; вдруг вижу под деревом высыпан из земли и уже порос травой и мохом
крест; я вспомнил, что это была одна из примет, и выхватил топор, чтобы натюкать
на деревьях зарубки; вдруг как понесет моя лошадь, сорвавшись, как загремит, я
за ней, за ней, а она дальше, дальше, затихла и пропала; я воротился, а она
стоит привязанная, где была, а места того, где высыпан крест, не нашел, хоть сто
раз был опять в лесу да искал нарочно." Другой рассказывал так: "И я по дрова
ездил, да нашел на знакомом месте, где сто раз бывал и ничего не видел, погреб:
яма в полчеловека, в пояс, а на дне устлана накатом, который уже порос травой и
мхом, да кой-где доска прогнила, провалилась. Подумав немного и оглянувшись, да
спознавшись еще раз на месте, я спустился в яму; только что я было припал, да
стал заглядывать в провалы, как меня хватит кто-то вдоль спины хворостиной, так
я насилу выскочил да бежать, а он все за мной до самой дороги! Я на другой день
показывал хозяйке своей синевицы на спине."
Третьему рязанцу посчастливилось лучше: он без больших хлопот у себя дома под
углом нашел съеденный ржавчиной чугунчик, в коем было с пригоршню серебряных
монет. Их купил г. Надеждин, а описал г. Григорьев, в Одессе; это были
замечательные арабские монеты IX-XI века.
Весьма нередко клад служит защитою для скрытия важных преступлений. В одной
из подмосковных губерний у помещика был довольно плохой, в хозяйственном
отношении, крестьянин, один из таких, кому ничего не дается: хлеб у него всегда
хуже, чем у прочих; коли волк зарежет телят, либо порвет жеребенка, так, верно,
у него же; словом, и скот не держится, и счастья нет, и ничем не разживется. По
этому поводу, помещик посадил его в постоялый двор, или в дворники, для поправки
хозяйства. Впрочем, это был мужик смирный, трезвый, и худа никакого за ним не
слыхать было.
Вскоре он точно поправился, и даже слишком скоро. Он уплатил долги, купил
скота, стал щеголять, наряжать жену в шелк и проч. Помещику это показалось
подозрительно, и, после строгих допросов, на основании разнесшихся слухов,
дворник признался, что ему дался клад: "Я вышел ночью, услыхав проезжих
извозчиков, и увидал за оврагом, по ту сторону ручья, в лесу небольшой свет. Я
спустился, подошел тихонько и вижу, что два человека с фонарем делят меж собою
клад. Увидав меня нечаянно, они было хотели бежать, после хотели убить меня, а,
наконец, поделились со мною, отсыпав мне полную шапку целковых, с тем, чтобы я
никому ни слова не говорил." Все это, конечно, много походило на сказку, тем
более, что мужик сбивался и не мог дать толком отчет, когда заставили его
показать на месте, где именно вырыт клад; но других подозрений не было, молва
уверяла, что дворник разжился от клада, сам он сознался в том же, и дело было
оставлено.
К осени барин хотел перестроить постоялый двор, который был плох и, в
особенности, тесен и неопрятен, но дворник под разными предлогами отговаривал
барина, да и вперед, когда об этом заходила речь, убеждал его не трогать двора,
каков он есть. "Что мне, говорил он, в господах - я господ не люблю пускать; за
ними только хлопот много, а выгоды нет никакой: стаканчик сливок возьмут, да раз
десять воды горячей поставить велят, да целую половину и займут; я, благодаря
Бога, разжился от извозчиков, которые берут овес да сено; а с них будет и этой
избы; им где ни свалиться, только бы лошадь накормить."
Удерживая такими уловками барина от перестройки двора, мужик через год или
два умер. Весь околодок знал, что он разбогател от клада, и во всякой деревне
рассказывали по-своему, как это случилось; но барин приступил к перестройке избы
и совсем неожиданно нашел клад другого рода: под печью, едва прикрытые землей,
лежали два человеческие остова с проломленными черепами.